В феноменологической структуре интенциональности происходит переплетение перспективы и объекта, на который эта перспектива направлена. Как только мы пытаемся применить к сознанию субъектно-объектные схемы, сразу сталкиваемся с парадоксами.
Сознание невозможно определить с помощью субъекта-объекта не только потому, что оно не является ни объектом, ни субъектом, но и потому, что сознание неизбежно оказывается «предшествующим» таким различиям.
Философ советской эпохи Мераб Мамардашвили разработал оригинальную и тонкую философскую систему, отличную от его ортодоксальных и диссидентских коллег. После многих десятилетий, скрывавшихся у всех на виду, он становится советским мыслителем, который пишет в двуголосой манере идеологически контролируемого академика и могущественного литературного и теоретического новатора, независимо от его контекста.
Кто такой Мераб Мамардашвили?
Мыслитель грузинского происхождения получил образование и провел почти всю свою философскую карьеру в российской столице, работая в различных учреждениях Москвы, в том числе в Государственном университете Ломоносова (МГУ), ряде исследовательских институтов Академии наук СССР и основной философский журнал страны Проблемы философии.
Будучи аспирантом МГУ, Мераб Мамардашвили присоединился и в конечном итоге стал ключевым представителем неформальной дискуссионной группы, известной как Московский методологический кружок (ММК), возглавляемой Георгием Щедровицким. Эта группа, до сих пор практически неизвестная на Западе, явилась источником многих важных достижений в постсталинской советской философии, конкурируя с философскими исследованиями, проводимыми в англоязычной аналитической традиции.
Работа в Праге
После защиты докторской (кандидатской) диссертации в 1961 году, Мамардашвили был назначен редактором недавно организованного международного политического журнала «Проблемы мира и социализма», который был основан в Праге (бывшая Чехословакия). В то время как журнал, известный на Западе по названию своего англоязычного издания, World Marxist Review– имел определенную коммунистическую идеологическую повестку дня, работа в периодическом издании открыла ряд прекрасных возможностей для молодого мыслителя.
Работа в Праге дала ему доступ к западной литературе – как профессиональной, так и литературной, которой практически не хватало в Москве, а также дала возможность путешествовать по Западной Европе. Помимо овладения французским и английским языком, во время этих путешествий Мераб встречался и вел философские беседы с Жан-Полем Сартром, Луи Альтюссером и другими европейскими интеллектуалами.
Позднее Мамардашвили вспоминал свое пребывание в Праге как одно из самых важных событий.
Однако командировка в Праге длилась недолго, и в 1966 году, в результате несанкционированного продления визита в Париж, философа вызвали обратно в Москву и запретили выезжать за границу почти на два десятилетия. В этот период «внутренней эмиграции», как это назвал Мамардашвили, он объявил себя политически и идеологически свободным и начал обдумывать собственный философский проект.
Его проект был посвящен мысли, по-настоящему свободной мысли, которую он рассматривал как неотъемлемую часть самого мира и которая, как он считал, похожа на cogito Декарта, может пролить свет на существование человека и раскрыть его истинный смысл.
Он будет преследовать этот проект мышления всю свою жизнь, делая своей главной заботой истинное существование и то, как постичь это истинное существование в мыслях.
Когда его однажды попросили прокомментировать, кем он был на самом деле и что для него было самым важным в жизни, Мамардашвили ответил: «Думать – это мой образ жизни. … Размышление о существовании – это способ существования мыслителя».
Мышление для Мераба
Однако мышление для Мераба было гораздо большим, чем способность формулировать рациональную мысль или просто технический навык рассуждения. Мышление, которого он придерживался, было особым: оно требует сознательного критического осмысления собственного мышления и способности систематически осознавать и описывать этот процесс.
Его философствование – это сознательный отчет о прогрессе мышления. Для него акт философствования не только изначально укоренен в событии мышления, но рефлексивно идентичен самому процессу мышления, имеющему «космическое» качество. Поэтому философское мышление является не просто культурным, но «космическим» феноменом – в том смысле, что оно становится необходимым условием существования.
Понимаемое философствование соответствует сократической традиции, где поиск истины сам по себе является способом бытия, то есть жизни в истине и через нее.
Грузинский Сократ
За непоколебимое стремление к истине и уникальные методы философствования Мамардашвили прозвали «грузинским Сократом». Подобно афинскому Сократу, им одновременно восхищались и презирали: его любили те, кто выступал за интеллектуальную независимость, и завидовали те, кто представлял догматические ценности.
Сопротивляясь существующей советской идеологии, он был «постоянным нарушителем установленного порядка». В то же время искренняя приверженность свободе мысли сделала его образцом для подражания для советской интеллигенции 70–80-х годов.
За жизнь ему удалось написать несколько значительных монографий, хотя большинство работ представляют собой сборники его интервью, лекций и бесед. Блестящий оратор, Мераб превратил лекции в публичные представления. Немногочисленные публикации и многочисленные лекции ставили его вне официальной советской философии.
Несмотря на то, что он воспитывался в традициях марксизма и диалектического материализма, он никогда не симпатизировал догматической марксистской философии и ортодоксальному мышлению, и хотя многие из его тем перекликались с темами Маркса, его собственное прочтение Маркса оставалось свободным от какого-либо философского догматизма и обскурантизма.
Это была уникальная ситуация для философской культуры в Советской России, где лишь нескольким философам удалось стать независимыми – как интеллектуально, так и институционально – от официальной идеологии догматического марксизма.
Философия Мераба
Бесстрашно сохраняя интеллектуальную независимость – часто в противоречии с советской идеологией – Мераб занялся изучением сознания, его символических (и лингвистических) структур и форм проявления в реальной жизни, тем самым внося вклад в философию разума, метафизику и политическую философию.
Заинтересовавшись сознанием и работая над такими вопросами, как то, как оно воспринимает, формирует и может ошибаться в отношении реальности, он сформулировал идеи относительно роли в социальном бытии. Для него сознание – это не просто естественная человеческая способность; он развивается и проявляется в метафизическом пространстве языка и человеческого сотрудничества.
Развивая рационалистическую теорию восприятия, Мераб анализировал и сравнивал феноменологические и кантовские парадигмы понимания мысли.
Его философия литературы (особенно его чтение Марселя Пруста) позволила страстно искать истину Бытия и существования. Действовать в соответствии с этой истиной было философским и личным призванием. Его посмертные лекции самые значительные в текстовом наследии.
Из-за советской политики «железного занавеса», а также из-за задержки публикации текстов наследия Мамардашвили, только недавно ученые смогли исследовать его философский проект.
Философия Мамардашвили богата, но доступна для всех, кто желает войти в мир его идей. Он очень интимный и личный и выходит за рамки традиционных философских тем и обычных ответов на самые фундаментальные вопросы мышления и бытия. Хотя считается, что философское расследование начинается с чуда, для Мамардашвили философия связана с усилием и риском. Это условия, которые делают возможным его философский дискурс.
Его оригинальный и заставляющий задуматься вклад в философию продолжает интриговать широкую аудиторию изучающих философию и других интеллектуалов. Настоящий выпуск исследований восточноевропейской мысли представляет лишь несколько обсуждений некоторых из его центральных философских идей, предлагая возможность узнать больше о современной науке Мамардашвили.
Загрузка...
Вход
Вы просто лучший!!!